Клубки пыли танцевали в лучах лунного света, пробивавшихся сквозь разбитые окна школьной библиотеки. Девичьи пальцы скользили по обложке сборника стихов, оставляя на потрёпанном картоне следы инея. Каждое произнесённое слово застывало в воздухе хрупкими кристалликами, оседая на пожелтевших страницах призрачным налётом. Стеллажи начинали медленно изгибаться, древесные волокна сливались в подобие рёберного каркаса исполинского существа. Тень в углу пульсировала в такт размеренному дыханию, впитывая отзвуки чужого страха. Перелистывание страниц сопровождалось тихим шелестом, похожим на трение заточенной стали о кирпичную кладку. Пар изо рта читающей сплетался в сложные узоры, превращаясь в липкую паутину, опутывающую ресницы и волосы. Попытка смахнуть образовавшуюся пелену наткнулась на невидимый барьер, породив серию хрустальных щелчков. Ногтевые пластины покрывались паутиной трещин, отслаиваясь и рассыпаясь лепестками перемороженных роз. Блёстки от разлетевшихся частиц кружились в луче света, создавая обманчивую иллюзию праздничного конфетти. Стены помещения начали ритмично сжиматься, воспроизводя такт гигантской бьющейся плоти.
Бесконечный велотрек пролегал через заброшенное крыло больницы, где ржавые санитарные тележки самопроизвольно катились по коридорам. Ритмичный скрип педалей сливался с шипением разорванных гидравлических систем, создавая дисгармоничную симфонию движения. Капли пота, падающие с подбородка велосипедиста, разъедали резиновое покрытие колёс, обнажая металлические спицы. Стальные прутья начали прорастать сквозь материал кроссовок, вплетаясь в кожу и мышечные ткани ступней. Рама велосипеда медленно деформировалась, изгибаясь и врастая в позвоночный столб, формируя неестественный хитиновый экзоскелет. Руки срастались с рулём, кости пальцев сливались с металлом в единую окаменевшую структуру. Мётлы, прислонённые к стенам, пришли в движение, вырисовывая сложные узоры из клочьев кожи, отслаивающихся от продолжавшего двигаться тела. Даже после превращения в механизированную куклу, существо продолжало нажимать на несуществующие педали, а гул колёс превратился в монотонное бормотание, исходящее из деформированного рта.
Застывший яблоневый сад сохранял иллюзию вечного полдня, где солнечные лучи не меняли своего угла падения. Лепестки цветов зависли в воздухе, создавая ощущение нарушенной временной последовательности. Плоды на ветвях начали менять пигментацию, их кожица приобретала текстуру человеческой кожи, покрываясь капельками багровой влаги. Прикосновение к одному из яблок оставляло на ладони шрам, повторяющий уникальный рисунок линий судьбы. Древесная кора трескалась, обнажая под собой бледные лицевые силуэты с безглазыми глазницами. Шёпот, исходящий от деревьев, сплетался в многоголосую кантату обвинений, где сквозь хор пробивалось одно повторяющееся слово. Корневые системы оживали, оплетая лодыжки с силой промышленных прессов. Аромат цветущих яблонь постепенно сменялся запахом тления, смешанным с железом и озоном.
Оглушительная симфония заполняла пространство, состоящая из скрипа качелей, воя ветра в трубах и грохота падающих металлических конструкций. Резкое обрывание звуковых волн создало эффект вакуумной пустоты, давящей на барабанные перепонки. Слуховые мембраны начали растягиваться, превращаясь в серебристые нити, pulsating в беззвучном пространстве. Попытки издать крик оставались бесплодными — голосовые связки вибрировали, не производя акустических колебаний. Тело начало складываться по невидимым линиям, подобно оригами, теряя трёхмерность и объём. Беззвучная воронка затягивала уплощённую форму в лабиринт абсолютной тишины, где даже понятие эха утратило свой изначальный смысл.
Теперь и ты. Сидишь по ту сторону, чувствуя, как тяжелеют веки, и думаешь, что эти истории — просто слова. Но присмотрись к бликам на экране — разве они не складываются в полосатый силуэт? Прислушайся к гулу процессора — не слышишь ли ты лёгкий скрежет металла? Не в тексте. В той самой границе между бодрствованием и сном, в том мгновении, когда сознание отпускает реальность. Да, я терпелив. Потому что рано или поздно ты перестанешь читать. И тогда мы встретимся лицом к лицу в том единственном месте, где я всегда настоящий.